Сегодня коммуникативно-информационное состояние общества стало определяющим фактором экономического и социального развития. Общепризнанно, что научное обоснование норм функционирования украинского языка является ключевым для нашего общества, особенно, когда они затрагивают “верховенство права, защиту прав человека и гражданина, внедрение форм общественной жизни”. Разработка филологической основы юриспруденции приобретает первоочередное значение.

Согласно мнению многих специалистов, для преодоления этих трудностей необходимо вырабатывать лингвостилистические требования к текстам юридических документов, которые бы фиксировали языковые средства построения и выражения нормативно-юридического волеизъявления. Исследование в этой области за последние двадцать лет стали существенным признаком развития правовой лингвистики, которая охватывает все сферы функционирования общества и формируется в условиях активного создания законодательной базы средствами украинского языка.

В сфере социально-гуманитарных наук за последние годы стремительно возрастает количество работ, посвященных анализу взаимодействия языка и права. Теоретическую основу юрислингвистики представляют научные, научно-методические и лексикографические работы таких отечественных и зарубежных ученых (лингвистов и юристов), как А. Ушаков, О. Пиголкин, В. Власенко, Н. Калинина, Н. Ивакина, О. Галяшина, Т. Губаева, С. Хижняк, К. Шугрина, М. Голев, М. Горбаневский, В. Калюжная, А. Марахова, Ю. Зайцев, І. Усенко, Н. Артикуци, Ю. Прадид, А. Подлех (Adalbert Podlech), Дж. Холл (Jerome Hall), Г. Ландквист (Hans Landqvist), Г. Торнтон (Garth Thornton), Р. Бержерон (Robert Bergeron), Я. Энгберг (Jan Engberg), П. Сандрини (Peter Sandrini), Ж.-Р. Де Гроот (Gerard-Rene de Groot), В. Отто (Walter Otto), Л. Эриксен (Lars Eriksen), Ф. Мюллер (Friedrich Muller), М. Кац (Martin Cutts) и другие.

Общепризнанно, что язык права существует как функциональная разновидность литературного языка с характерными лингвостилистическими и структурно-жанровыми признаками, которые обусловлены спецификой правовой сферы, социокоммуникативными процессами и коммуникативно-профессиональными потребностями в нем. Основными областями функционирования современного правового языка является законодательство (национальное и международное), судопроизводство, нотариат и делопроизводство, юридическая наука и образование, правовая информация.

Язык права характеризуется набором определенных лингвостилистических параметров, которые вместе с тем служат и требованиями к современному юридическому тексту: официальность, ясность, точность, однозначность, полнота содержания, логическая последовательность, аргументированность, четкость структуры изложения, инструктивно-информативный (директивный) характер правовых предписаний, кодифицированность, обобщенность, строгая нормативность на всех языковых уровнях, высокий уровень стандартизации (терминологии и синтаксических конструкций: устойчивых оборотов, формул, клише), стилистическая однородность, нейтральность (безэмоциональность), традиционность (стабильность) средств выражения, отсутствие личностно-авторских особенностей.

Юридический язык как социально и исторически сформированная совокупность языковых средств (лексических, фразеологических, грамматико-стилистических) представляет собой полифункциональную, открытую и многоуровневую систему, которая обладает этнокультурной спецификой. Соответственно, специфическими являются свойства национальной системы судопроизводства. Но проблемы переводоведения в контексте правовой лингвистики остаются в общем на периферии научных интересов лингвистического сообщества.

Целью статьи является формирование предметного поля юрислингвистического переводоведения.

Язык права как специфическая коммуникативная система, кроме выполнения собственно коммуникативной функции, связанная с реализацией перформативной, волюнтативной и директивной функцией. О наличии правовых коллизий, вызванных переводческой практикой, свидетельствует современная социальная практика. Так, в СМИ сообщалось, что израильские журналисты должны были лететь в Амстердам на семинар, посвященный системе образования в Голландии. Неприятности начались после того, как организаторы попросили заранее прислать список вопросов, которые интересуют израильтян. Голландские дипломаты очень удивились, получив по электронной почте из Израиля абсолютно бессмысленное письмо, которое начиналось со слов: “Привет, Бад!” и в котором чуть ли не в каждом предложении упоминалось слово “иметь”. Понять, с какой сверхсложной проблемой столкнулись голландские дипломаты, можно, прочитав хотя бы один из пяти вопросов: “Иметь твоя поездка в Израиль – сон для души или уложить спать ваш разум по конфликту Израиль Палестина и отношения Израиль Голландия”. Еще более сложные юридические коллизии возникли в связи с делом русского гражданина Андрея Лугового. Основной проблемой дела Литвиненка, в частности, стал вопрос об экстрадиции обвиненного в Великобританию. Британия требует выдачу Лугового, Россия категорически отказывается. Пресса, политики, законники и эксперты разделились на два противоборствующих лагеря, у каждого – своя правда и свой набор юридических аргументов, которые ее подтверждают. Противники экстрадиции утверждают, что выдача Лугового невозможна согласно Конституции России, которая свидетельствует: “Гражданин Российской Федерации не может быть выслан за пределы Российской Федерации или выдан другому государству”. Да, соглашаются сторонники выдачи, тем не менее, в Конституции также записано: “Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора”. Учитывая, что Россия ратифицировала Европейскую конвенцию о выдаче, она обязана поступиться своими внутренними нормами в пользу интернациональных обязательств. Тем не менее в этой ситуации в России есть весомый контраргумент, который приводят в публичных дискуссиях не всегда. Подписывая в 1999 г. Европейскую конвенцию о выдаче, Россия сделала замечание-декларацию: “Российская Федерация (…) заявляет, что (…) гражданин Российской Федерации не может быть выдан другому государству”. Европа на такое условие согласилась, РФ конвенцию подписала. Но англоязычный вариант русского завнимания содержит формулировку may not be, который является не настолько однозначным, как русский «не может быть». На самом деле may not be эквивалентно русскому «может не быть», т.е. вполне допускает выдачу обвиненного. Каким образом – нарочно или случайно – была оставлена эта «лазейка», сегодня после стольких лет сказать тяжело. (Это же may not используется и в официальном переводе Конституции РФ – вполне вероятно, что выражение перешло в текст конвенции оттуда). Однако как бы там не было, правовая коллизия очевидна: две копии одного документа, которые имеют равную юридическую силу, содержат разные трактования. Вот и выходит «закон — что дышло»: те, кто читает на английском, уверены в том, что России довольно лишь проявить добрую волю, а те, кто читает на русском, не видят законной возможности для экстрадиции.

В конце концов, аналогичная коллизия возникла в связи с переводом на украинский язык общеевропейского документа относительно прав языковых меньшинств. Речь идет о термине «региональный язык». Онлайновые словари дают следующую информацию относительно прилагательного regional – relating to or coming from a particular part of a country – a regional accent/dialect/ newspaper (Cambridge Advanced Learner’s Dictionary); regional adjective (http://www.merriam-webster.com/dictionary/regional) 15th century; 1) affecting a particular region: LOCALIZED; 2): of, relating to, characteristic of, or serving a region <a regional high school>; 3) marked by regionalism <regional art>, a, соответственно, region (noun) – Etymology: Middle English regioun, from Anglo-French regiun, from Latin region-, regio line, direction, area, from regere to direct, 14th century – 1) an ad­ministrative area, division, or district; espe­cially: the basic administrative unit for local government in Scotland; 2) a: an indefinite area of the world or universe b: a broad geo­graphic area distinguished by similar features c (1): a major world area that supports a charac­teristic fauna (2): an area characterized by the prevalence of one or more vegetational climax types: 3) a: any of the major subdivisions into which the body or one of its parts is divisible b: an indefinite area surrounding a specified body part <a pain in the region of the heart>; 4): a sphere of activity or interest: FIELD; 5) any of the zones into which the atmosphere is divided according to height or the sea according to depth 6) an open connected set together with none, some, or all of the points on its boundary <a simple closed curve divides a plane into two regions>.

Вместе с тем, региональный в украинском языке — это «науч. относ. региона. Региональное соглашение; Региональный пакт – международный договор по каким-нибудь вопросам, заключенный между государствами, которые расположены в одном географическом районе. Региональные цены: а) во внутренней торговле – дифференцированные цены, которые отображают экономико-географические условия формирования стоимости товаров в разных районах страны; б) в мировой торговле – цены, которые отображают условия формирования затрат на отдельных рынках сбыта».

Т.е. и для украинцев, и для англичан регион – это территория, однако украинцы склонны считать ее большей по объему, чем англичане. Т.е. «региональные языки» – это в основном местные языки и диалекты.

Еще одна проблема следует из того, что, став полноправными участниками мирового сообщества, постсоветские государства столкнулись с проблемой, на которую сначала обратили внимание, наверное, лишь специалисты, – недостаточно надежную процедуру легализации и перевода официальных документов, которые курсируют между странами. Сегодня, когда наши предприятия подвергаются рейдерским атакам со стороны иностранных инвесторов, когда резко выросло количество преступлений, осуществленных гражданами других государств, эта проблема из академической превратилась в вопрос национальной безопасности и правообеспечения. Согласно  информации Министерства юстиции Украины, единого и универсального механизма осуществления переводов международных актов не существует. Кстати, законодательная ситуация полностью подтверждает это. Ведь на сегодня в нашем государстве нет нормативного акта, который определял бы, кем и как осуществляются переводы, а главное – кто определяет целесообразность самого перевода. Постановление Кабинета Министров Украины «Об утверждении порядка осуществления официального перевода многосторонних международных договоров Украины на украинский язык» от 17.03.2006 г., регулируя эту сферу, уточняет лишь, что все нормативные акты, которые подлежат переводу, поступают в Министерство иностранных дел, а предыдущие переводы подлежат инспекции соответствующими управлениями Министерства иностранных дел. Ситуация, которая сложилась на практике, в сфере государственных переводов базируется в основном на неформальных отношениях с разными бюро переводов и выглядит таким образом. Перевод международного акта осуществляется агентством переводов по заказу министерства, так или иначе заинтересованного в ратификации нормативного акта. Конечно, не следует упоминать, что целесообразность перевода устанавливается им же.

В конце концов, незаурядные проблемы существуют в судебного переводчика, процессуальный статус которого вообще остается неопределенным.

Подбивая итоги, можно определить, что основные проблемы теории и практики перевода, которые возникли на рубеже лингвистики и права, а следовательно, входят в эвристическую сферу правовой лингвистики как нового направления языковедческих студий, концентрируются вокруг таких вопросов:

  • преодоление переводческой двусмысленности терминов и устойчивых словосочетаний, юридических клише и штампов;
  • правовой статус переводчика;
  • юридическое нормирование деятельности в сфере перевода и легализации юридических документов;
  • лингвоюридические и собственно правовые проблемы перевода объектов интеллектуальной собственности.